Гольдин В.Е., Медведева Т.Н., Черновалова Л., Юсина Д.А.  

К ПРОЕКТУ МАШИННОГО ТЕКСТОВОГО КОРПУСА

ГОВОРА С. БЕЛОГОРНОЕ САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ

 

(опубликовано в: Саратовское Поволжье: история и современность. Саратов, 1999. С. 256-266)

  

   Машинные текстовые корпусы становятся важнейшей формой организации научных источников современной диалектологии. Это, с одной стороны,  связано с развитием компьютерной техники и совершенствованием программного обеспечения машинных фондов, с другой же стороны, обусловлено развитием самой диалектологии, закономерным смещением фокуса ее интересов с преимущественно внешних явлений структурного плана, на явления функциональные и содержательные, связано с формированием нового направления в диалектологии диалектологии коммуникативной[1]. Главная черта этого направления изучение территориальных особенностей речи сквозь призму специфики традиционного сельского общения. При этом коммуникативная диалектология не только меняет характер изучения привычных объектов диалектологии, но и вводит новые объекты: исследует типы языковых личностей носителей диалекта, соотношение речи и знания, речи и практической деятельности в общении на диалекте, специфику языкового сознания диалектоносителей, текстовую организацию их речи, соотношение речи и прецедентных текстов и др. Коммуникативная диалектология возрождает на новой основе тесные связи с этнографией, историей, фольклористикой, она входит в круг современных когнитивных наук и сближается с культурологией, сохраняя при этом все особенности лингвистической дисциплины.

 В процессе своего становления и развития коммуникативная диалектология требует создания и постоянного ведения научных источников особого типа, предельно полно сохраняющих текстовую организацию речи, обеспечивающих исследование целых речевых событий деревенского общения, детально фиксирующих коммуникативные ситуации, системы диалектных жанров речи, отражающих не только формальные речевые структуры, но и речевую культуру традиционного деревенского общения во всем ее своеобразии. Таким типом источников являются текстовые корпусы  диалектной речи на машинных носителях.

В Саратовском государственном университете уже ведется работа над корпусами МЕГРА (текстовый корпус русских народных говоров Вытегорского района Вологодской обл.)  и ПИЛЕВО (текстовый корпус одного из мещерских говоров Рязанской обл.), накоплен опыт структурирования текстовых корпусов[2], собирания для них диалектных материалов, использования корпусов в научных целях.[3] Однако до сих пор не существует научного источника типа текстового корпуса ни для одного из говоров Саратовской области, хотя эти говоры, относящиеся, по терминологии Л.И.Баранниковой, в основном к “переселенческим” и “поздним переселенческим”[4] представляют особый интерес для диалектологии: активность протекания языковых процессов на территориях позднего заселения, специфические междиалектные и межъязыковые контакты, интенсивное взаимодействие говоров с городской речью, сильное влияние на них литературного языка позволяют успешно исследовать на материале саратовских говоров диалектные явления и процессы, наблюдения за которыми на других территориях подчас невозможны или затруднены. Диалектная речь является главной формой существования богатейшей, оригинальной и чрезвычайно ценной традиционной устной деревенской речевой культуры[5], вклад которой в общую культуру русского народа до сих пор мало изучен и, к сожалению, недооценивается. Говоры саратовской области также хранят в своих речевых произведениях, в присущих им принципах отражения ситуаций, в воплощенной в речи “наивной” языковой картине мира большие культурные ценности, сохранению которых может способствовать создание текстовых машинных корпусов.

В качестве первого объекта машинного текстового корпуса саратовских говоров выбрана традиционная речевая культура села Белогорное (бывш. Самодуровка) Вольского района. Говор Белогорного - типичный неполноокающий поволжский говор с взрывным /Г/,  стяжением в результате утраты заударного интервокального /j/ в глаголах и прилагательных, с твердым /Т/ в окончаниях глаголов третьего лица и другими соответствующими этому типу говоров признаками. Как и многие другие саратовские села, Белогорное основано старообрядцами. По сохраняющемуся жителями села преданию, первопоселенцем был некий Клим, который в середине XVII в., во время церковной реформы патриарха Никона, бежал из Москвы, спасаясь от гонений на старообрядцев. Он поселился в овраге, в землянке, и к нему съезжались другие старообрядцы из разных мест России. У сегодняшних жителей Белогорного этот овраг носит название Климов дол. Овраг стал для них своеобразным святым местом. Там находится сельское кладбище; раз в год - девятого мая - жители собираются в Климов дол для совместной молитвы.

К середине XVIII в. поселенцев было уже около 140 человек. В нескольких километрах от оврага они построили селение, названное Самодуровкой. Вот народная этимология названия:

сюда'  из  Москвы'  убежа'ли  ф  Кли'мъф  до'л //  Ф  Кли'мъвъм  долу' ско'лькъ  они'  там  жы'ли/  не  зна'й //  и  вы'силились  ф  то'т коне'ц /  постро'ились  та'м /  на'чили  жы'ть //  ну  е'хълъ  та'м /  мо'жъ бы'ть /  начя'льствъ  шы'ркълъ //  э'тъ  што'  гъвори'т  тут  тако'е //  ну чево' /  ну  дава'йти /  гъвори'т / их  нъзовё'м  съмодуры' /   ра'с  са'ми вы'шли /  ни  спроси'лись  никово' /  из  ле'съ  вы'шли // (Запись экспедиции 1996 г.)

 

К началу ХХ в. в селе было семь старообрядческих церквей и одна православная. В 30-е все церкви были разрушены, многие иконы и церковные книги утрачены. Рассказ жительницы о пожаре в одной из церквей:

 

а  цэ'ркъфь  в  два'цъть  девя'тъм  году'  сожгли' //  когда' роскула'чивъли /  в  два'цъть  девя'тъм  году' /  в  нъябре' ме'сицъ /  и цэ'ркъфь /  зна'чит...  та'к  её'...  ну'... атрофи'ръвъли /  што'  ли //  и  решы'ли  та'м  зьде'лъть  клу'п // на'чили  де'  стро'ить  сцэ'ну // а хо'лъднъ //  гола'нки  бы'ли //  оне'  на'чили  топи'ть  гола'нки // на'чили / э'ти /  ико'ны / ръзбива'ть /  разруба'ть /  и  во'т  ико'нъми  на'чили топи'ть //  а оне'  сухи'и /  и'скры-тъ  лете'ли /  ви'димъ  где-нибу'ть тре'шшынъ  была' //  и  каке'м-тъ  путё'м  в  апшы'фку  зълете'лъ // и цэ'ркъфь  зъгоре'лась // а  когда'  цэ'ркъфь  зъгоре'лъсь / притседа'тиль бе'гат /  тушы'ть /  тушыть /  а  кто' / кто'  бу'дит  тушы'ть //  фсе' / наро'ду  полно' /  ацыпи'ли  её'  круго'м  и  гъворя'т / пу'сь  гори'т лу'ччи //

   бы'лъ-тъ  пя'ть  кълоко'лъф //  бо'льнъ  уш  кълъкола'-тъ  бы'ли хоро'шы / одно'  бы'лъ  большо'е //  вот  у  на'с  зво'нят /  а  в  друго'м селе' слы'шнъ // а  друго'  поме'ньшъ /  а  тре'тье  ешшё' ме'ньше / четвё'ртъ ме'ньше /  а  пя'тъ  то'жъ  нибольшо'  ужэ' // 

звони'ли  о'чинь хърошо' / во'т  на  Па'ску  когда'  осо'бинъ // не'кътъры  ребя'тъ  уме'ли звони'ть-тъ //  а  мы'  пля'шъм  на  э'тъм /  нъ  мосту' //  они' дры'-ды-ды'-ды /  дры'-ды-ды'-ды /  дры'-ды-ды'-ды /  а  мы'  пля'шъм //

ну  во'т /  э'ти /  нибольшы'-ти  ко'лъкълы  ту'т  жъ згоре'ли //  а вот два'  кълъко'ла  та'-ают /  та'-ают /  та'ют  и...   как  от...  оди'н зна'чит...  оборва'л /  бече'фкъ  у  нево'  абарвала'сь / пиригоре'ла / упа'л //  а  большой-тъ  кълоко'л /   та'м  пиригоре'лъ /  как у-па'л пря'мъ  в  зе'млю /  и  фсё' /  э'тъ /  цэ'ркъфь  згоре'лъ //

 

 Сейчас в селе сохраняется небольшая община старообрядцев (не более тридцати человек), состоящая в основном из людей пожилого и преклонного возраста (мы'  помо'рскъй  ве'ры //  ста'ръй  ве'ры //  как  была'  она' пе'рва  ве'ръ  до  Ни'кънъ-пътриа'рхъ // вот  // э'тъ  на'ша  ве'ръ оста'лъсь  она') . Они регулярно собираются для молений в бывшей школьной мастерской, где устроили молельный дом. Икон и книг, доставшихся им от родителей, становится все меньше: на иконы охотятся торговцы. Летом 1996 г. в Белогорном было совершено несколько краж икон из домов, а также с кладбища, где по обычаю иконы были укреплены на крестах. Самой ценной из икон, хранившихся в молельном доме, иконой Святой Троицы завладели мошенники, представившиеся реставраторами.

   В таких небольших замкнутых группах важную роль играют личности, которые аккумулируют конкретную локальную культуру и организуют остальных вокруг себя. В Белогорном таким человеком является 85-летняя Мария Васильевна Осокина.

Тексты, записанные экспедицией Саратовского государственного университета в 1996 г. в Белогорном, дают материал большой культурно-бытовой, исторической и собственно лингвистической ценности.

Так, приведенный выше небольшой рассказ о колоколах, является прекрасным образцом типичного для диалектов построения текста в соответствии с принципом отождествления ситуации-темы с ситуацией текущего общения: постоянные переходы от повествования в прошедшем времени к изображению ситуаций как бы имеющими место “сейчас” (сожгли, решили, начали ® а холодно; начали топить ® а они сухие; летели, загорелась ® бегает, стоят, говорят; было, были  ® звонят; звонили, умели ® пляшем и т.д.); отождествление себя с субъектами изображаемой ситуации (мы пляшем); иконическая изобразительность речи с повторами, соответствующими числу и соотношению панорамно изображаемых предметов (одно'  бы'лъ  большо'е //  < ... > // а  друго'  поме'ньшъ /  а  тре'тье  ешшё' ме'ньше / четвё'ртъ ме'ньше /  а  пя'тъ  то'жъ  нибольшо'  ужэ' //); яркость звукоподражаний (они' дры'-ды-ды'-ды /  дры'-ды-ды'-ды /  дры'-ды-ды'-ды / ) и др. В рассказе обнаруживаются примеры типичного для народно-разговорной речи способа обозначения субъектов без специальной вводной номинации: // на'чили  де'  стро'ить  сцэ'ну // а хо'лъднъ //  гола'нки  бы'ли //  оне'  на'чили  топи'ть  гола'нки // и под.[6]  Материал из Белогорного убедительно свидетельствует о разговорной универсальности, наддиалектном характере “принципа совмещения”.

Текстовые корпусы позволяют исследовать важнейшие категории сознания через их текстовую реализацию. Одна из таких категорий, связанная с языковой картиной мира,  категория цели: "...цель является организующим началом большого комплекса понятий, относящихся к делам человеческим. Цель придает смысл действию. Действие, лишенное цели, квалифицируется как бессмысленное"[7] (Н.Д.Арутюнова)ассмотрим следующий фрагмент:

 

[А там (на кладбище) дом стоит, в котором молятся?]

   там  до'м  стои'т /  но  э'тъ  до'м  стои'т /  он  для  тово' /  што во'т на  Лы'су  го'ру  прие'дут  зимо'й /  фсё'-тъки  там зати'шьи / они' там  разожгу'т  э'тът...  погре'цъ-тъ //  быва'ит  та'к /  што моги'лу-тъ выры'ли /  а  поко'йникъ-тъ  ишь  ни  везу'т /  они'  та'м ръжжыга'ют косьтё'р  и...  фсё'  там  поти'шъ //  а  ле'тъм-тъ  до'жжык / от  дожжа' //  а  вёсно'й-тъ  во'т /  нъ  девя'тый  ма'й  ходи'ли /  та'м  моли'лись //  Па'ски  кану'н  моли'лись //  вот  для  э'тъвъ  она'  и состро'ина / чясо'вня  нъзыва'ют // 

   а  ра'ньшъ  та'м  жы'ли //  пря'м  вот как захо'диш /  дъ  воро'т-тъ /  воро'тъ  та'м  бы'ли /  тепе'рь  уш ничево' не'т /  на  э'тъй  во'т  стъроне'  была'  земля'нкъ /  а  ту'т вот родни'к  бы'л //  та'м  жы'ли  стари'к  съ  стару'хъй /  ишь  вот  я  по'мню //  в  э'тъй  земля'нки //.

[А они прямо там всё время жили?]

та'м  фсё  вре'мя  жы'ли //  и  зимо'й  и  ле'тъм  ра'ньшы //  што'  они там  ра'ньшы  жы'ли /  не  зна'ю //  и'ли  для  тово'  штъ  во'т  приежжя'ли  гре'лись / или  чёво'  хърони'ли /  не  зна'й /  ни  скажу //

 

Хотя диалектолог спрашивает не о назначении дома, находящегося на кладбище, а о самом факте его наличия, - ответное высказывание является указанием на назначение объекта, поскольку дом, как и всякий артефакт, мыслится как созданный с определенной целью. Таким образом, та часть вопроса, которая была темой ("...в котором молятся"), становится ремой высказывания информанта.

Характерно, что в этом высказывании нет четких логических и синтаксических связей между компонентами, оно является описанием типичных ситуаций, в которых наиболее ярко проявляется функция данного артефакта. Можно выделить описания трех таких ситуаций:

 

(1) ...во'т на  Лы'су  го'ру  прие'дут  зимо'й /  фсё'-тъки  там        зати'шьи / они' там  разожгу'т  э'тът...  погре'цъ-тъ //

(2)  а  ле'тъм-тъ  до'жжык / от  дожжа' //

(3)  а  вёсно'й-тъ  во'т /  нъ  девя'тый  ма'й  ходи'ли /  та'м моли'лись // Па'ски  кану'н  моли'лись //

 

Описания этих ситуации заключены в своеобразную рамку, благодаря которой данное высказывание и квалифицируется как указание на назначение ("...он  для  тово'  ...  вот  для  э'тъвъ  она'  и  состро'ина").

Предлог ДЛЯ и составной союз ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ - одни из наиболее распространенных синтаксических средств выражения цели (назначения). Причем союз ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ - не только самый, по нашему мнению, эксплицитный и аналитичный способ выражения данного значения, но и в какой-то мере избыточный: он содержит два компонента (ДЛЯ и ЧТОБЫ), каждый из которых самостоятельно может выражать данное значение.[8] Этой избыточностью, возможно, и объясняется то, что информант не произносит полностью второй компонент союза ("для  того,  что"  вместо  "для  того,  чтобы").

В примере (1) важную нагрузку несет инфинитивная форма "погре'цъ-тъ". Она является своеобразным заместителем слова "костер", которое информант не сразу вспоминает. Подобные конструкции, называемые "семантическими конденсатами" (типа "У тебя есть чем писать?"), получили широкое отражение в исследованиях по разговорной речи;[9] в них название артефакта заменяется указанием на его назначение, постоянное или проявляющееся в данной ситуации. Костер тоже можно рассматривать как артефакт, хотя и несколько непривычный: ведь понятие артефакта (лат. "artefactum" - 'искусственно сделанный') предполагает создание какого-либо объекта, не существовавшего ранее; а сущность костра состоит как раз в том, что результатом его является уничтожение (сгорание) материальных предметов. Но с артефактами в обычном смысле слова костер объединяет то, что он тоже "искусственно делается", его созданию предшествуют некие целенаправленные действия (собирание предметов, способных гореть; выбор определенного места и т.д.).

С другой стороны, инфинитивная форма "погре'цъ-тъ" может относиться ко всей рассматриваемой ситуации; эту часть высказывания можно трансформировать следующим образом:  "Дом стоит для того, чтобы в нем (около него, за его прикрытием)  можно было погреться зимой".

В примере (2) обсуждения требует функция предлога ОТ. В "Синтаксическом словаре" Г.А.Золотовой значение предлога ОТ в подобных конструкциях квалифицируется как ПОТЕНСИВ - "нежелательное или угрожающее действие"; это значение реализуется "в сочетании с ограничительное группой глаголов каузативно-отложительного значения (с общим смыслом предотвратить потенциальную угрозу) типа ИЗБАВИТЬ(СЯ), УБЕРЕЧЬ(СЯ), ЗАЩИЩАТЬ(СЯ)" .[10]   Исходя из этого, данную конструкцию можно считать эллиптической и трансформировать в следующую: "А летом, когда идет дождь, в этом доме можно укрыться от дождя".

Однако в других исследованиях[11]  у предлога ОТ выделяется функция НАЗНАЧЕНИЯ ("сетка от комаров", "лекарство от кашля"), котороая получила развитие именно на основе ПОТЕНСИВА ("сетка, которая защищает от комаров" ® "сетка от комаров"). В общем контексте анализируемого фрагмента описание данной ситуации однозначно воспринимается как иллюстрация одного из назначений объекта.

Фрагмент (3) это скорее не описание типичной ситуации, а рассказ о конкретном событии (запись происходила летом, и речь идет о предшествующей весне). Но, как уже говорилось выше, поездки на кладбище для молитвы являются для жителей Белогорного ежегодными, поэтому данное конкретное событие можно рассматривать как отнесенное к инварианту типичной ситуации.

Противительный союз НО в высказывании информанта в сочетании с последующими описаниями ситуаций (1) и (2), казалось бы, опровергает исходное положение вопроса диалектолога ("там  до'м  стои'т /  но  э'тъ  до'м  стои'т /  он  для  тово'..." ®  "Там дом стоит, но в нем не молятся, он предназначен для того, чтобы..."). Однако в (3) информант возвращается к теме вопроса и не опровергает, а, напротив, подтверждает ее; таким образом, интересующий нас объект предназначен и для молитвы тоже, но это назначение объекта - не главное, поскольку в Белогорном есть специальный молельный дом, а на кладбище жители молятся не часто. Следовательно, применима следующая трансформация:  "Там дом стоит, но не только и не столько для того, чтобы в нем молиться. В первую очередь он предназначен для того, чтобы  защищать от холода зимой и от дождя летом. А весной, девятого мая и в канун Пасхи, там молятся".

Второй вопрос диалектолога ("А они прямо там все время жили?") тоже, как и предыдущий вопрос, не о цели. Но, как и в первом случае, информант считает нужным обосновать некое явление. Это связано с необычностью места, в котором живут упоминаемые информантом люди; если бы место было привычным, указание на какую-либо цель не было бы необходимо.

Выражение "што'  они  там  ра'ньшы  жы'ли...", где слово "что" имеет значение 'для чего, зачем, почему', - типично для разговорного типа речи, к которому относится и диалектная речь. Усеченный составной союз "для  тово'  шть", как и в первом случае, указывает на целевое значение последующего высказывания. Затем также следуют описания типичных ситуаций, но эти описания сжаты до минимума, от них остались только глаголы: (4) "во'т  приежжя'ли  гре'лись"; (5) "чёво'  хърони'ли".

Это не случайно, поскольку глагол, как никакая другая часть речи, обладает способностью конденсировать в себе целую ситуацию. Так, (4) представляет собой конденсированное описание, и его можно трансформировать следующим образом: "Они жили там для того, чтобы оказывать содействие людям, которые приезжали на кладбище зимой и грелись там, как рассказывалось выше

Чрезвычайно важно создание текстовых корпусов диалектной речи для развития исследований грамматических явлений, в том числе территориального варьирования и функционирования в народно-разговорной речи отдельных категорий, лексико-грамматических классов слов, словообразовательных средств, моделей, типов. Известно, например, что интенсивность использования в диалектной речи имен на Е неодинакова на разных территориях. Материал записей из Белогорного демонстрирует многообразие факторов, управляющих употреблением этих имен в речи:

 

 [Леонтий Осипович, а как село образовалось?]

Клим…пъсели'лсь / пънима'ш // он зънима'лси розбо'йствъм // вот фсё гра'бил / туда-сюда / пънима'ш // а пото'м преста'рый стал / на'чъл моли'ццы // и он оста'лси / ът нево и пошло пъселе'ниь… ну и значит зъсели'лось здесь село-тъ…

[А чем кулугуры отличаются от других?]

осо'биност' бъл'шой-тъ не'ту / тъ есть крешше'нье // а вот мона'хи и стъръобря'дцы / у них вера-тъ / мъжнъ сказа'т' одна' // крешше'нье одно' / фсё одно // книги-тъ одне и те жь / книги // они и у цырко'вных-тъ… как мы их нъзыва'м // цырко'вым / да…то'жь / то'жь э'ти-жь // ну / како'е-тъ измене'ниь там есть / я уж ни ф ку'рси де'ла / ни скажу бо'льнъ //

Заметная насыщенность текста именами на Е обусловлена и темой беседы (религия, история села), и ситуацией общения с “городскими” людьми (отсюда стремление придать речи официальность, использовать имена на -ИЕ как символ своей образованности и одновременно важности сообщения), и культурно-историческим своеобразием самой языковой среды данного говора. Немаловажным фактором является, по-видимому, и пол говорящего.  Учет текстового окружения рассматриваемых имен, их взаимодействия с другими маркерами официальности и образованности, используемыми информантом, позволяет придать изучению грамматического явления дополнительную социально-коммуникативную направленность.

Текстовый фонд говора строится так, чтобы служить его информационной моделью. Поэтому фонд должен отразить разные типы и ситуации общения, социально-коммуникативное многообразие общающихся, основную тематику речи и под. Чрезвычайно важно включение в фонд  и записей, фиксирующих обрядовые и фольклорные компоненты речевой культуры говора. Закончим статью фрагментом одной из таких записей:

 

де'вък  за'муш  оддава'ли //  ра'ньшы  та'к //  лю'биш  ты  ево' /  не  лю'биш / прихо'дит  там  три' /  четы'ри  свата' /  реша'ют  родны'и /  зъ  ково'  оддава'ть //   и о'н  ни  берё'т /  и  она'  ни  идё'т /  а  и'х  и  не  спра'шъвут / быва'лъ  и  та'к //  зьде'лут  деви'шник /  ве'чир /  а  приежжя'ют  кото'ры  пъсмеле'й-тъ  па'рни / там  у  нево'  семья'  така' /  э'ту  дефчё'нку /  подру'ги  вы'зъвит /  сажа'ют  её' /  уво'зит  укра'ткъй //

ну' /  пою'т /  пръвожа'ют  неве'сту /  де'лут  вичера' / ве'чиръм  дефчё'нки  пля'шут // и  бълала'йки  пошли'  уш /  а  то'  не' былъ  ни  гармо'ни  ничёво' /  пъд  засло'нку / ножо'м /  шы'ры-мы'ры / шы'ры-мы'ры //  пляса'ли /  пе'сьни  пе'ли // а  уш  вот  в  мою'-тъ  по'ру  бълала'йки  пръяви'лись //  бълала'йки  ста'ли //  нъ  бълала'цки  игра'ли / пе'ли //  ве'чиръм  зна'чит  ве'чир /  а  нъ  фторо'й  де'нь  деви'шник  де'лъли //  събира'юцъ /  фсе'  вот  э'ти  дефчё'нки  и...   не' /  зъ  неве'стъй  приежжя'ит  жыни'х /  на  па'ри  и'ли  да'жъ  на  тро'йки кото'ры  е'сьли  бога'ты /  эт  ишь  дъ  колхо'зъ  я'  роска'зывъю //  да' //

а  дефчё'нки  фсе'  идё'м  пешко'м /  дъ  жыниха' /  прихо'дим  туда' / несё'м  при'дънъ /  а  како'е  при'дънъ /  утира'льники  съберё'м  у  фсе'х  у  дефчё'нък  да  подру'шники /  во  подру'шники-ти // ну  та'м / мо'жъ  у  ково'  мишу'льки  каки'и  шшы'ты / или  столе'шники //  ну / прихо'дют /  дефчё'нки  зала'зят  на  ла'фки  и  гъворя'т /  гво'зьди  не  ле'зут  ф  сьте'ну /  дава'йти  де'ник // ну /  де'ник /  чево'  жъ /  так  де'ник //  де'ньги  даду'т //  до'лгъ  ни  даю'т /  ну  и  дефчё'нки /  ну  и  ве'шъть  не  бу'дим /  гво'зьди  не  ле'зут //  даду'т // 

вино'  не'  пили  ра'ньшъ  дефчё'нки /  ну' /  даду'т  де'ник /  или  канфе'т/  и  гво'зьди  поле'зут //  набью'т  на'  сьтину  гвозьде'й /  пъд  око'шкими /  в  угла'х наве'шут  э'тих  утира'льникъф /  а  нъ  утира'льники  на  гво'сьть  подру'шники // ну  во'т /  угостя'цы /  ся'дут  за  сто'л /  поса'дят  неве'сту  ж  жынихо'м //  и  дефчёнки  зъпева'ют /  неве'сьти  пе'сьню //

[поёт]

Низалё'тна  кънаре'ичька,

Низалё'тна  на'шъ  пта'шычька,

На'ша  пта'шка  кънаре'ичька,

Залете'ла  во'льнъ  пта'шычька.

Залите'ла  во'льна  пта'шычька,

Как  соло'вушкъ  во  кле'тычьку,

Как  соло'вушкъ  во  кле'тычьку,

Ску'шна  бу'дит  тебе'  без  ба'тюшки.

Ску'шна  бу'дит  тибе'  биз  ба'тюшки,

Биз  роди'мъй  свое'й  ма'тушки.

 

А  жыни'х  угова'ривът  йиё'. [поёт]

 

У  нас  зьде'...

Не  пла'чь,  не  пла'чь,  не  пла'чь,  лю'бушка,

У  нас  зьде'сь  е'сьть  и  оте'ц  и  ма'ть.

Зьде'сь  люби'мыи  подру'жыньки,

Е'сьть  шабри'ки  приближо'ныи.

 

Ну  во'т  и.  Ну  нъчина'ют,  угосьтя'т.  И  зна'чит  домо'й. 

Неве'сту опя'ть  сажа'ют,  вёзу'т,  ката'юцъ  по  у'лицъ,  а 

астальны'и  де'фьки и'дут,  ве'никъф  им  даду'т,  ве'ники, 

и'дут  и  пою'т. [поёт]

 

Моло'тка,  моло'тка  моло'динькая,

Голо'фка  твоя'  побе'дненькая.

Не'  с  кем  мне',  моло'тке,  попи'ть-пагуля'ть,

Попи'ть-пагуля'ть,  но'чьку  начёва'ть.

 

   Вот  эт  пля'шут  фсю  доро'гу.  Там  дру...  Одну'  спою'т, 

другу' спою'т.  Ну,  а  ту'т  ужэ'...  к  ве'чиру  приежжя'ит 

по'ист,  или да'жъ  нъ  второ'й  де'нь,  у  ково'  ка'к. 

Неве'сту  сажа'ют  за сто'л,  ишь  чюла'нъ  её'  выво'дят, 

неве'стъ  во'пит.  Сажа'ют  за сто'л.  Её'  пръдаю'т 

рибяти'шки.  Ска'лки  в  рука'х,  ви'лки,  ножы'.  Сватья'  с 

кнута'ми,  этъ  што'  эьъ  ту'т  зате'или?  А  рибяти'шки

стучя'т,  ни  пръдадим!  дава'йти  де'ник  бо'льшъ.  Начьну'т 

кла'сьть э'ти...  ме'лкими.  Не'т,  дава'йти  во'т,  четы'ри 

угла',  четы'ри рубля',  а  ф  сиреди'ну  ишшё  дава'йти  ку'чю. 

Ну  и,  къните'лицъ, къните'лицъ.  Вы'купит  неве'сту.  Ту'т  уш 

крё'снъвъ  на'ды.  Крёснъвъ за'пирли  да  поду'шки  с  адея'лъм. 

При'дано.  Ну  при'дано-тъ  бы'лъ, две'  пъдушо'нки  да 

адея'лишкъ.  Вы'купит  вот  крё'снъвъ...  и посьте'ль,  и 

пое'дут.  Е'дут,  а  дефчё'нки  пою'т.  [поёт]

 

Не'долго'  вено'чику,

Не'долго'  зелё'ному

На'  сьтенки  висе'ти,

На'  сьтенки  висе'ти.

Не'долга'  подру'жыньки,

Не'долга'  люби'маи,

В  де'вушках  сиде'ти,

В  де'вушках  сидеи.

Поутру'  ранё'шынька,

Поутру'  ранё'шынька,

Мы'  е'й  косу'  плели',

Мы'  ей  ко'су  плели'.

А  поу...  Ве'чиръм.

А  поутру'  ранё'шынька,

Поутру'  ранё'шынька

Сва'хи  расплели',

Сва'хи  расплели'.

Разложы'ли  ко'сыньку,

Разложы'ли  ру'саю

На'  две  староны',

На'  две  староны'.

Паложы'ли  ко'сыньку,

Паложы'ли  ру'саю

На'  две  староны...

Не'т,  пове'рьх  галовы'.

По'верьх  галовы'.

 

   Уш  забы'ла.  Пове'рьх  гъловы'.  Вечё'р  йиё'  ко'сы... 

не'т.  Да', вечё'р  её'  ко'сыньки  плели'.  А  поу'тру 

ра'но...  дак уш  я' смеша'лъсь.



[1] См.: Гольдин В.Е. Парадигмы диалектологического знания и проблема языковой личности // Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. Ч. 1. М. 1991.

[2] См.: Гольдин В.Е. К проекту текстового диалектологического подфонда Машинного фонда русского языка // Доклады III Всесоюзной конференции по созданию машинного фонда русского языка.  М., 1990; Гольдин В.Е. Диалектологический текстовый фонд говора и исследование диалектных изменений // Современные процессы в русских народных говорахаратов, 1991

[3] См., например: Гольдин В.Е.Машиннообрабатываемые корпусы диалектных текстов и проблема типологии русской речи //Русистика сегодня. М., 1995, № 3; Крючкова О.Ю., Медведева Т.Н., Цепова С.П. Изучение служебных частей речи на на основе диалектологического текстового машинного фонда // Русистика сегодня. М., 1995, № 4.

[4] Баранникова Л.И. Говоры территорий позднего заселения и проблема их классификации // Вопросы языкознания. М., 1975, № 2.

[5] См.: Никитина С.Е.

[6] Ср.: Фадеева С.Ю. Номинация лиц как отражение специфики разговорного общения (на материале текстов диалектной и  городской речи). АКД. Саратов, 1997.

[7] Арутюнова Н.Д.

 

 

[8] См.: Медведева Т.Н. Способы выражения целевого значения в устной речи // Филологический сборник. Современные проблемы языка и литературы:    Межвузовский сборник научных трудов. Саратов, 1996. С. 65.

[9] См.: Русская разговорная речь. М., 1973. С. 227.

[10] Золотова Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М., 1988.

[11] Например: Молошная Т.Н. Субстантивные словосочетания в славянских языках. М., 1975. С. 64.