Оценки речи как выражение специфики народного речевого сознания*.

Крючкова О.Ю.

Оценки речи являются важным лингвистическим материалом, обнаруживающим языковое чутье говорящих, их коммуникативные установки и интенции, особенности индивидуального или группового речевого поведения, специфику процессов концептуализации действительности. В оценках речи проявляются и рефлективная сторона речевой деятельности, и функция речевого воздействия, и содержательные признаки некоторых концептов.

Хотя оценки речи не являются и не могут быть в целом частотными метаязыковыми элементами [1], в условиях общения диалектоносителя и диалектолога – носителей разных культурно-коммуникативных кодов – число оценочных суждений о речи неизбежно увеличивается вследствие нарушения автоматизма общения, свойственного естественной коммуникации. Поэтому записи диалектной речи, представляющие беседы диалектологов с диалектоносителями [2], приближаются в плане использования метаязыковых оценочных суждений к экспериментальным данным.

Рефлективность речевой деятельности носителей традиционной речевой культуры связана не только с осознанием различий в коммуникативных кодах коммуникантов и с деавтоматизацией речевой деятельности в особых условиях коммуникации. Речевая рефлексия возникает и в тех случаях, когда действие внешних факторов деавтоматизации минимизировано, когда собеседник не побуждает говорящего к выведению фактов речи «в светлое поле сознания». Оценки речи в рассказах диалектоносителей вызваны не только прямыми запросами диалектологов, но нередко возникают и спонтанно, свидетельствуя об активности речевой рефлексии говорящих в естественных условиях их речевой деятельности (обязательность активного отношения к средствам языка даже при автоматизированности речи, механическом отборе языковых средств отмечена Г.О. Винокуром [3]).

В оценках речи ярко отражаются принятые в традиционной сельской культуре нормы речевого поведения, которые нередко не просто эксплицируются в оценочных суждениях, но и активно пропагандируются, внушаются слушающим [4].

Концептуальная значимость оценок речи определяется их включенностью в номинативные поля концептов, репрезентированных в языке именами носителей оцениваемой речи (ср. пример З.Д. Поповой и И.А. Стернина: в периферию номинативного поля «руководитель» входит оценка манеры речи – «кричит» [5]).

В связи с различными функциями оценок речи в диалектных текстах можно выделить три типа оценочных суждений о речи: метаязыковые оценки (характеризующие употребленные говорящим языковые средства), регулятивные оценки (направленные на регулирование речевого поведения слушающих), концептуальные оценки (оценки, выступающие в качестве элементов содержания концептов).

Метаязыковые оценки – характеристики языковых средств – различны с точки зрения способов выражения и функциональной направленности. Прежде всего, выделяются оценки поясняющего характера, имеющие форму более или менее развернутых высказываний. Такие оценки «спровоцированы» не только прямыми вопросами диалектолога, но и вызваны осознанием особой ситуации общения, требующей разъяснения некоторых не известных, с точки зрения говорящего, элементов культурно-речевого кода. Ср.:

– ну/ ныне/ сегодня можно заедину// – Это что такое? – ну/ вот там щи мясные сварить/ щи мясные/ можно рюмочку выпить;
…родительское вот придёт/ тоже мы так вот на родительское// не магазинное мы купим/ а купим… сами испекём/ по родителев/ понимаешь подаём/ по родителев// своё домашнее надо всё/ подавать.

Метаязыковые оценки-высказывания в речи представителей традиционной речевой культуры отличаются особой организацией, носят обычно не дефиниционный, а описательно-повествовательный характер. Объяснение эксплицирует ситуации и сценарии, связанные с толкуемыми словами, с разъясняемыми понятиями; соответственно этому типичной тактикой метаязыкового пояснения является приведение примеров, что связано с преобладанием эмпирико-событийного знания в коммуникации на диалекте. Реже метаязыковое пояснение включает элементы дефиниционного характера (ср. опору на производящее слово при разъяснении слова-понятия «родительское»: по родителев/ понимаешь подаём/ по родителев).

Рефлексия по поводу своего и чужого речевого кода, осознание имеющихся различий выражается маркированием используемых номинаций метавыражениями типа «мы называем», «у них называется». Ср.:

– А монашки – это только женщины или мужчины тоже? – и мужики есть// – И все монашки называются? – да // мы их биссурмане называем;
а в городах видишь у них/ канавки / куветы это называются.

Речевая рефлексия у носителей традиционной речевой культуры имеет различную направленность: она затрагивает и речевую способность человека, и семантико-прагматические функции языковых знаков, их форму, часто связана с выбором языкового знака, оптимального в данной речевой ситуации. Ср.:

у человека две ноги только// а у скотины четыре ноги// у нас язык/ у них язык есть/ мы вот разговариваем/ у нас голос есть мы разговариваем/ а она мычит/ мычит// мычит/ значит она чего-то просит// понимаешь? а мы разговариваем// вот я стою и разговариваю/ а он вот лежит (показывает на теленка, лежащего на траве);
говорит/ «нету!»// а что такое слово «нету»?;
всех честней/ ми / три буквы/ мир;
я говор / о / ну/ как сказать/ физиономистый;
вот // всех роднее и всех ближе/ и всех щас… и всех/ как сказать… – Милее. –милей/ родная мать;
мой адрес… мой адрес – дом… дом/ улица и… как это сказать… мой адрес – Советский город Союз.

Рефлективность речевой деятельности диалектоносителей проявляется также в повышенном внимании к чужой речи [6]. Типичным способом оценки чужой речи является ее имитация, не вербальная, а изобразительная характеризация особенностей речевой манеры. Ср.:

«тут просит» / говорит/ (понижает голос) <…> вот он тут/ (изображает хриплым, грубым голосом) «чай вы говорит когда говорит чё захотите/ рыбы захотите аль колбасы аль чё-ли захотите/ вы/ говорит/ покупаете али делаете чего сами/ и едите// а мы курить пить хотим вот/ у нас тоже говорит просит там / червяк» // вот и всё;
ох/ она как кричала/ поехали на машине её повезли// она мне кричала/ (изображает жалобным, плачущим голосом) «Тонькя-я/ Тонькя- / да как неохота/ ехать-то!

Распространенность оценок-имитаций чужой речи, как и сама насыщенность диалектного повествования фрагментами, содержащими чужую речь, обусловлена действием общего принципа изобразительности диалектного повествования [7].

Оценка речи в традиционной речевой культуре нередко носит характер отсылки к коммуникативному стереотипу. Типичным маркером такой оценки является вводное слово «говорят (говорит)». Ср.:

летом / говорят/ раскидуха/ а зимой говорят подбируха;
было время говорит ела семя/ а теперь потрепай костригу;
сколько говорит в миру есть людей – все говорит люди Z [8];
всех счастливей платное корыто // а всех / говорит/ честней/ всех честней/ мир.

Маркер «говорят (говорит)» указывает на использование готового, известного всем или многим языкового выражения, выступает в качестве так называемых «речевых кавычек» и одновременно служит средством реализации тактики снятия ответственности за высказанное. Сам факт использования данной тактики является свидетельством заботы говорящих о фактах речи, свидетельством рефлективности их речевой деятельности.

Осознание значимости речевой деятельности проявляется также в регулятивных и концептуальных оценках речи, составляющих значительную часть от общего числа оценок речи в традиционной речевой культуре.

В регулятивных оценках речи, пропагандирующих определенный тип речевого поведения, отчетливо проявляется коммуникативный идеал традиционного речевого общения, важнейшими постулатами которого является неконфликтность, толерантность, открытость (диалогичность) речевой коммуникации. Ср.:

а я никогда не… и до сих пор не ругаюсь/ не говорю/ что… что он (сын) ко мне это/ не идёт// а одному ёму/ пойду/ пойду/ он подойдёт/ щёчку подставит мне/ поцелую его/ и он со мной поздоровается/ «мама/ здравствуй»/ ну/ спросит/ «как ты живёшь?»/ всё это/ меня/ спросит/ и я ему значит скажу/ и не ругаю опять/ скажу/ «сынок/ ты приедешь/ ты приедешь – ты не ходи ко мне работать-то/ я знаю что/ ты… там живёшь/ туда ездишь/ ты там/ оттуда пользуешьси/ <…> а я говорю/ ты сынок приди/ хоть к матери-ти приди/ проверь мать-то чёго делает/ жива/ здорова-ли/ и всё»// вот ёго// раз ёму/ два эдак сказала/ он теперь понял;
это любой/ что дедушка/ там пятьдесят/ шестьдесят лет/ скажет «дочка»/ не обижайтесь// скажет/ «дочка/ на-ко вот»/ или там тебя спросит/ завсегда/ дочка/ отвечай // идут/ спросят время/ лучше скажи/ не отвернись <…> а завсегда/ лучше скажите/ «ну там/ часов у меня там нет или там изломаны вот»/ а если есть/ «ну / дедушка или там бабушка»/ постарше тебя/ «вот там сколько время»// ну и опять продолжай/ иди там или там сидишь/ или чего-ли;
он даёт може не с усердием/ а ты/ «спасибо»/ сказала ему там или ей/ бабушке там/ старушке// «прими/ дочка/ Христа ради»/ а ты говори/ «царство небесное вашим родителям» и всё// ответ завсегда давай/ молчком никогда не делай;
пройдёт/ поздравствуется/ и ты «здравствуй» <…> молча – молча никогда/ дочка/ не раз… не это// если он пойдёт молча/ не здравствуется/ ты возьми и поздравстуйся// он старше тебя/ скажи/ про… идёшь/ и скажи/ «здравствуйте»// пусть он не поздоровается или чёго-ли/ но он всё равно…/ а ты как… не думай/ а скажи.

Одобряемым качеством речи является ее правдивость, ср.: перепись бывает населения/ людей/ скотину вот переписывают/… вот/ придут/ говори всё… всё правильно/ скоко кур/ скоко коз/ скоко овец/ скоко телят/ скоко коров/ всёго скоко чего// не ври.

Вместе с тем неконфликтность, толерантность общения имеют более высокую ценность, поэтому во имя их сохранения допустимо отступление от постулата правдивости речи, при этом неправдивость речи не отождествляется с лицемерным поведением, не расценивается обязательно как свойство лицемерного человека:

никогда/ никогда/ не лицёмерьте// лицёмерьте языком/ дочки;
язык без костей/ дочка/ не обломится <…> ты всё равно её (свекровь) зови/ дочка/ мамой// поняла? лицемерь// я пятнадцать лет/ дочка/ жила/ лицемерила;
хоть пускай на душе/ говорит/ лёд/ но на языке – мёд/ «мама-мама» её/ «мама-мама» и всё <…> язык не обломится.

В высказываниях регулятивно-оценочного характера фиксируются также и отрицательно оцениваемые черты речевого поведения, к числу которых относятся общение «на повышенных тонах», провоцирование конфликтной ситуации, бесполезная болтовня, грубость:

привязал/ ах! они друг за дружку вот эдак зашли запутались// я кричать// <…> вон Вовка увидал вон/ «ты чё кричишь/ чай можно сказать так/ спокойно»;
а она (свекровь)/ значит пьяная/ начнёт там придираться/ а ей и говорю/ «мам/ ты чем я говорю язык без костей/ я говорю это/ лясы точить – ты лучше ляг да отдыхай» говорю/ и всё ей/ вот/ «мама»/ и всё;
язык у тебя/ язык без костей/ мелет;
вот я стою с вами разговариваю/ а… тут хоть хорошо/ это никого нету/ а вот если в селе/ скажет «какого-то Z стоит/ рассуждает руками/ какого скажет Z ей надо/ она балясничает»/ а тут мы на речке/ нас нихто не видит/ нихто не слышит;
пятнадцать лет/ дочка/ вот жила и всё терпела// со свекровью жила// вот// вот так вот// и «мама/ мама» её/ «мама/ мама»/ всё время/ она меня валяла.

Оценки речи появляются в текстовых фрагментах, вербализующих значимые для говорящего концепты. Так, для жителей с. Белогорное актуальной является культурно-конфессиональная оппозиция «мирские» (приверженцы официального православия) – «старообрядцы», что стимулирует обсуждение и оценку культурных, конфессиональных, поведенческих, бытовых различий между представителями этих социальных групп. Заметное место среди объектов рефлексии занимают оценки речи, фиксирующие противопоставленность языка, речевой манеры, речевого поведения «мирских» и «старообрядцев». Речь противоположной конфессиональной общины получает по принципу «свое» – «чужое» отрицательную оценку, характеризуется как непонятная, неэстетичная. Ср. оценку речи старообрядцев представительницей противоположной конфессии:

монашки? оне/ не… к нам никуды не принадлежат/ у них другой язык// они по-русски не разговаривают;
вот/ мы/ молимся/ «слава тебе господи»/ «тебе»/ а у них "тэбэ"// «тэ-бэ»;
вот она вам/ сейчас Марья Васильевна-то/ ты вот/ понимаешь/ вот русский-то язык/ как она/ буквы-ти вот перевёртывает// а мы вот разговариваем русские/ мы по-русски вот// есть/ у нас/ эти вот читать по-божественному/ у нас по-русски есть// всё там по-русски эти книжки// а у них/ там как немецкие/ эти/ буквы/ в книжке/ в книжках;
у нас у мирских вот/ вот как/ складно/ а у них вот видишь вот/ ты вот поинтересуйся вот// (говорит тихо, неразборчиво) …аж стук этот/ по-мослам.

Многообразие и многофункциональность оценок речи в рассказах сельских жителей свидетельствует об активном отношении представителей традиционной речевой культуры к языку, о важной роли речевой рефлексии в речевой деятельности носителей диалекта. Оценки речи несут ценную информацию об актуальных для народно-речевой культуры коммуникативных установках, концептуальных оппозициях, о культурно-коммуникативной специфике диалектного общения.

* Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), проект № 06-06-80428-а

1. См.: Шварцкопф Б.С. Проблема индивидуальных и общественно-групповых оценок речи // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. с. 280-281.

2. В работе проанализированы диалектные тексты, записанные в конце 90-х–начале 2000-х гг. преподавателями и студентами Саратовского государственного университета в с. Белогорное Вольского района Саратовской области.

3. См.: Винокур Г.О. Проблема культуры речи // Русский язык в советской школе. 1929. № 5. с. 86.

4. Ср. наблюдение Б.С. Шварцкопфа: «...выражая оценку речи, говорящий не только ставит факт речи в светлое поле сознания (и свое, и у слушающего), но… навязывает данную оценку речи другим говорящим» (Шварцкопф Б.С. Проблема индивидуальных и общественно-групповых оценок речи // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. с. 287).

5. См.: Попова З.Д., Стернин И.А. Семантико-когнитивный анализ языка. Воронеж, 2006. с. 47.

6. См., напр.: Гынгазова Л.Г. Чужая речь в языке диалектной личности // Актуальные проблемы русистики. Томск, 2000.

7. См.: Гольдин В.Е. Изобразительность диалектной речи // Бюллетень фонетического фонда русского языка. № 7. Тексты устной речи. СПб, Бохум, 2000.

8. Здесь и далее: Z– нецензурное выражение.