Из статьи: Гольдин В

Т е м ы

Из статьи: Гольдин В.Е. Доминанты традиционной сельской культуры речевого общения // Аванесовский сборник: К 100-летию со дня рождения ч.-кор. Р.И. Аванесова. М., 2002.

…Специфика традиционной русской культуры деревенского речевого общения (в сравнении с городской культурой) проявляется, как показывают исследования, в нескольких отношениях.

Во-первых, ее характеризует слабая расчлененность коммуникативной сферы. Русский литературный язык используется в функционально, социально, территориально и темпорально специализированных и даже профессионализированных сферах общения: в городской культуре быт достаточно отчетливо противопоставлен отделённым от него другим областям жизни, и каждая из них (производство, наука, образование, общественная деятельность, коллективные формы досуга, область эстетической деятельности) протекает при особом составе соответствующего коллектива (социально-ролевая дифференциация), в основном в особом своем месте, включая специально приспособленные к осуществлению той или иной деятельности здания, помещения, пространства (функционально-территориальная дифференциация), в свое особое, обычаем или законом отведенное для данной области жизни время (функционально-темпоральная дифференциация). Следствием этого являются функциональное и социальное варьирование речи горожан и закрепление этого варьирования в системе функциональных стилей литературного языка. Коммуникативная же сфера использования диалекта существенно иная. Говоря о том, что диалектная речь используется лишь в бытовом общении, обслуживает только обиходно-бытовую сферу, мы, скорее всего, допускаем неточность: в традиционном сельском общении, по-видимому, нет собственно "быта", поскольку семейные дела, заботы, отношения не отделены совершенно отчетливо от дел и отношений хозяйственных, производственных (конечно, прежде всего в индивидуальных хозяйствах), личная и просто индивидуальная сфера общения слабо противопоставлена коллективной, жилой дом выступает (в отличие от городской "квартиры") средоточием большей части характерных для сельской жизни коммуникативных и некоммуникативных отношений (ср.: [Никитина, Кукушкина 2000]) и т.д.

Конечно, в устном неофициальном городском общении на литературном языке функциональная, социальная, темпоральная и территориальная дифференциация, как показано, например, М.В. Китайгородской и Н.Н. Розановой, также не абсолютна: деление коммуникации в соответствии с параметром "рабочее время / свободное время" "не соотносится прямолинейно с пространственным членением "дом / вне дома", поскольку как дома, так и вне дома есть свои зоны рабочего и свободного времени"; с другой стороны, "членение на свободное и рабочее время соотнесено, но не тождественно членению на будни и праздники" [Китайгородская, Розанова 1999, 27]. Если, однако, городское общение проявляет себя как не абсолютно расчлененное, то традиционное сельское общение близко к противоположному полюсу коммуникативной дискретности: оно, скорее, почти нерасчлененное или слабо расчлененное. Поэтому о функциональной ограниченности диалекта можно говорить применительно к тем сторонам жизни и видам деятельности (наука, официальное делопроизводство, школьное обучение...), в которых носители диалекта вообще не принимают или почти не принимают участия и которые не обслуживаются диалектом. В отношении же к другим жизненным сферам - семья, хозяйство, досуг - наблюдаются именно слабая расчлененность или даже единство коммуникации. Но семья, хозяйство, отчасти и досуг – это не просто "другие", это важнейшие стороны деревенской жизни, и именно они характеризуются слабой расчлененностью в коммуникативном отношении.

Фольклор и область верований образуют в составе народной культуры целостные жизненные пространства и соответственно воплощаются специфическими вариантами местной речи, но при этом пронизывают собой и остальные сферы традиционного сельского общения, и, следовательно, в этом случае также существует неполная расчлененность коммуникации, хотя и иного, несколько более сложного типа. <…>

Во-вторых, специфика традиционной сельской культуры общения обнаруживает себя в социальных формах организации этого общения: в типичных для данной культуры сложных речевых событиях [Гольдин 1997; Дубровская 2001] и особенностях структуры этих событий (ср., например, сельскую и городскую свадьбу, сельские и городские похороны, проводы в армию, традиционные сельские и городские гуляния молодежи и т.д.); в социально-ролевой организации речевой коммуникации (отсутствие профессиональной рефлексии над говором внутри самой культуры традиционного сельского общения, особая ценность сказителей, песенников, сказочников и других хранителей устного народного творчества в данной культуре и др.). Сюда же, по-видимому, нужно отнести и характерные для диалектного общения способы хранения и передачи речевой традиции: собственные прецедентные тексты деревенской речевой культуры в составе устного народного творчества, разнообразные обрядовые формы коммуникации и т.д.

В-третьих, своеобразие этой культуры получает яркое выражение в ее когнитивной стороне: в предельно высокой степени общности информационных баз членов одного сельского коллектива; в мифологическом характере миропонимания, в специфике выражаемой диалектом картины мира; в составе зон актуального внимания сельских жителей, в фокусе их культуры, направленном преимущественно на семью и соседей, на дом, домашнее хозяйство, сельские промыслы, природу; в тематической дистанции, на которую принято допускать "чужого" собеседника (в сельском общении эта дистанция, как известно, значительно короче, чем в городской культуре коммуникации); в самих принципах разграничения "своего" и "чужого" и т.д. К когнитивным особенностям традиционной сельской речевой культуры (в сравнении с городской на базе литературного языка) относится и присущее этой культуре распределение различных типов информации, сведений, знаний между свободным устным дискурсом, фольклорными текстами и относительно устойчивыми рассказами "из жизни", какие иногда называют "рассказами-пластинками". В каждом из этих коммуникативных типов формируется особый идеальный мир с собственной географией, мифологией, историей и, конечно, оценками; см.: [Никитина 1993; Никитина 1999; Никитина, Кукушкина 2000]. <…>

В-четвертых, общие всем говорам особенности рассматриваемой культуры охватывают соответствующую сферу коммуникативных средств, включая принципиально устную форму речи, ее предельно разговорный характер и в том числе диалогичность, установку на иконичность, изобразительность речи [Гольдин 2001 ], принцип совмещения ситуации-темы с ситуацией текущего общения в повествовании о прошлом [Гольдин 1995], специфику рефлексии носителей диалекта над своей речью [Ростова 2000], значительную нефункциональную вариативность говора и многое другое. К числу признаков этого типа относится и состав типичных для сельского общения речевых жанров, преимущественно первичных; существенны при этом и жанровые лакуны, выявляющиеся в сравнении с набором речевых жанров городского общения. Общие всей диалектной коммуникации речевые проявления позволяют строить общую же теорию диалектного высказывания, имеющую особенно большое значение для развития коммуникативной диалектологии, поскольку все уровни высказывания, как показано в специальной работе Т.А. Демешкиной, так или иначе оказываются связанными с характером традиционной сельской культуры речевого общения [Демешкина 2000]. Исследование Т.А. Демешкиной выполнено на материале русских старожильческих говоров Среднего Приобья, однако большая часть выявленных автором особенностей высказывания в сибирской диалектной речи имеет не региональный, а общедиалектный характер, при этом заметно отличающий диалектные высказывания от высказываний литературной речи. <…>

Как нам представляется, главными факторами, определявшими в течение многих веков единство коммуникативного типа русского сельского общения на всех территориях бытования говоров, то есть факторами доминантными, были ограниченность коллектива общавшихся, то есть его малые размеры при относительной хозяйственной, социальной, культурной самодостаточности, а также принципиальная традиционность, ориентация на прошлое. Сочетание этих факторов способно, по-видимому, объяснить отношение диалектов к территории, отсутствие потребности в письменном канале связи, их функциональные особенности, диалогический характер диалектной речи. Воздействию этих факторов можно приписать и другие специфические черты традиционной сельской культуры речевого общения.

Попытки выделения доминантных факторов, оказывающих существенное влияние на развитие и сохранение народно-речевой культуры, имеют смысл в связи с рассмотрением не только чисто теоретических, но и весьма актуальных практических проблем языковой ситуации в нашем обществе и прежде всего — проблемы дальнейшей судьбы русских говоров. Процент сельского населения в стране неуклонно уменьшается, увеличивается число городских жителей. За период с 1950 г. по 1984 г. доля городского населения в СССР уже увеличилась с 39% до 65% [Брук 1986]. Сейчас в сельской местности Российской Федерации живет только 27% населения [Великий 2000, 13]. Процесс перетекания населения в город и вообще активной миграции начался не сегодня [Касаткин 1999, 32—45], и он продолжается. Это означает, что все больше родственников современных сельских носителей диалектной культуры живет не с ними, зачастую – далеко от них; все больше семейных связей, традиционно самых сильных в сельском обществе, не замыкается в селе или ближайшей округе, а тянется очень далеко или вовсе обрывается. По данным на 1997 г. 21% семей сельских жителей составляли семьи, состоящие лишь из 1 человека (в основном — пожилых женщин), 10% составляли семьи, состоящие из супружеских пар пенсионеров [Великий 2000, 14]. Если даже ограничиться только собственно демографической стороной дела, то нужно признать, что фактор самодостаточности ограниченных сельских коллективов уходит в прошлое. Возникают тяжело переживаемые представителями сельского типа речевой культуры противоречия между традиционно высокой значимостью семейных связей и трудностью реализовать их в прежних формах или хотя бы просто поддерживать, между традиционным представлением о селе и сельском доме как главной родовой территории и ощущением того, что они все более превращаются в коммуникативную окраину. Эти противоречия, по-видимому, способны подорвать основания традиционной сельской культуры речевого общения.

ЛИТЕРАТУРА

Аванесов Р.И. Введение // Русская диалектология / Под ред. Р.И. Аванесова и В.Г. Орловой. М.. 1964.

Архангельский областной словарь. Вып. 10. 1999.

Баранникова Л.И. Русские народные говоры в советский период. Саратов, 1967.

Врук С.И. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1986.

Великий П.П., Елютина М.Э., Штейнберг И.Е., БахтуринаЛ.В. Старики российской деревни. Саратов, 2000.

Гольдин В.Е. Машиннообрабатываемые корпусы диалектных текстов и проблема типологии русской речи // Русистика сегодня. М., 1995. № 2.

Гольдин В.Е. Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи // Жанры речи. Саратов, 1997.

Гольдин В.Е. Изобразительность диалектной речи // Бюллетень фонетического общества. № 7. Тексты устной речи. Бохум, 2001.

Демешкина Т.А. Теория диалектного высказывания: Аспекты семантики. Томск, 2000.

Дубровская О.Н. Имена сложных речевых событий в русском и английском языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. Саратов, 2001.

Ермакова О.П., Земская Е.С., Розина Р.И. Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь русского общего жаргона. М., 1999.

Касаткин Л.Л. Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для истории русского языка. М., 1999.

Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Речь москвичей: коммуникативно-культурологический аспект. М., 1999.

Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.

Никитина С.Е., Кукушкина Е.Ю. Дом в свадебных причетаниях и духовных стихах: опыт тезаурусного описания. М., 2000.

Пауфошима Р.Ф. Акцентный контур личного именования как отражение социальной оценки имени в диалектах русского языка // Речь: восприятие и семантика. М., 1988.

Ростова А.Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания. Томск, 2000.

Толстой Н.И. Язык и культура (Некоторые проблемы славянской этнолингвистики) // Доклады Всесоюзной научной конференции «Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики». Ч. 1. М., 1991.